Ужасная зима еще только-только начинала покидать серый город, а ростки новой жизни уже начинали пробиваться из-под наста чтобы снова удивить нас своей потрясающей способностью к возрождению. По ночным улицам снова стали проноситься экипажи, запряженные породистыми скакунами, а на небосводе, все еще по-весеннему прозрачном, отразились первые следы Тех, Кто Ходит.
Невнимательный наблюдатель мог бы не заметить двоих, разговаривающих у окна – две фигуры, закутанные в ночь, как в плащ. Более старый был похож на старую игрушку, которую только что извлекли из-за пыльного шкафа, в молодом же сочетались черты святого и вампира. Оба были одеты в черные свободные одеяния, а лица их прикрывали маски серебристого металла. Оба казались погруженными в небытие.
- Вот, например, - говорил старик, - возьмем, к примеру, морок. Это самое простое, что есть в нашем арсенале. Но каков эффект! Поистине, тот, кто овладел даром затуманивать взгляд способен править миром. Вот, возьми. – старик протянул молодому купюру в 5000 шци. Под внимательным взглядом глаз юноши, слишком странных, чтобы было возможно говорить об их цвете, купюра потускнела, поблекла и превратилась в белую бумажку, на которой красовалась надпись, сделанная какой-то красно-бурой краской: «Worship me, slave!».
- Тут ведь главное, - продолжал старик, - правильно приказ написать. Надо чтобы жертва была готова подчиниться, чтобы морок смотрел на нее, как удав на кролика. Человек же сам увидит то, что ему хочется. Такова природа человеческого разума и человеческого познания.
Как видишь, мороком можно добиться почти чего хочешь. Но есть у нас и другие средства. Вот, например – старик суетливо повернулся к черному шкафу, формой своей напоминающему гроб. – Вот... Где же она... Ага. Вот тоже интересный экспонат. За эту колоду карт многие готовы отдать жизнь, причем не только свою. Говорят, Война Семи Домов началась именно из-за них. Интересно, знают ли солдаты, идущие сейчас умирать в огненном аду битвы, что они, их отцы, их деды, их прадеды – все умирали с проклятьем на устах ради этой пачки картона? А ведь достаточно из коробки валета пик и положить его на стол рубашкой кверху чтобы вся эта резня стала бессмыслицей... Но тогда придется доставать и короля, а где король там и туз... Весь баланс поплывет к чертовой бабушке. Поэтому безопаснее позволить им дальше убивать друг друга нежели дать возможность управлять миром тем, кто еще недостаточно повзрослел.
А вот этот портрет выполняет менее глобальные цели – старик извлек из какой-то щели портрет человека с узким, острым лицом, волосами, торчащими как штыки и необыкновенно жестким взглядом. Казалось, весь он, со всеми своими полутонами и светотенью, был нарисован одним движением кисти. – Его нарисовал безымянный мастер, живший в конце Эпохи Рассвета, последний человек, владевший Забытым Искусством по эту сторону небесной тверди. Человек, нарисованный здесь, был когда-то обычным дворянином, но потом его душу ангелы обменяли на способность ходить через...
- Я знаю историю Безумного Вадима – прервал молодой. Его голос был очень тихим, но неожиданно резким и звучал как треск ломающихся костей. – Расскажи лучше как используется его портрет.
- Если ты знаешь историю, разве это не очевидно? Через его глаза можно переходить со слоя на слой, двигаться по касательной к реальности... А если ты владеешь самыми элементарными навыками Бытия, можно и все пространство-время завязать в узелок. Был у меня один ученик, который любил так прикалываться. Выйдет, бывало, какой-нибудь почтенный бюргер из дома, а оказывается, что он в него и не входил. А то и вообще еще не родился и уже умер. Говорят, один человек зашел к другу попить чаю и не заметил Конец Света. Собрался домой, глядь – а дома-то и нет. Исчез вместе во всем остальным. Жаль только, парень этот плохо кончил. Спился. Еще бы, он ведь каждую бутылку по четыре раза выпивал, пока не истончится пласт реальности... а жаль, такой был перспективный паренек...
А, а вот и то, что я искал. – из глубин черного шкафа появилась грубо вырезанная каменная статуэтка, изображающая толстую старуху, похожую на сатира, – Статуя Венеры Помоек, как мы ее называем. Пожалуй, самый могучий артефакт в моей коллекции. С помощью этой вещицы люди Забытых Тысячелетий искали себе истинное имя. А имя найти - это тебе не пошлую реальность перекраивать, на это нужен талант и сноровка. Ты никогда не задумывался, почему наш город никак не называется? Дело тут не только в том, что это единственный город на этой стороне планеты. Просто Имя – это вещь очень интимная, личная, тут есть и psychos, и pathos, извини за мой французский. А город – куча камней. Как можно его как-то называть? Абсурд!
Впрочем, мы не об этом. Я хочу тебе показать, как делали древние. Смотри и учись.
Движение большого пальца, тихий щелчок...
...Мимолетный взгляд, как привидение, случайный вздох, еле слышные шаги вверх по ступенькам... Судьбы, выскальзывающие между страниц книги... Снег... Неуверенная поступь канатоходца, падение, падение... Глаза души направлены внутрь...
Этой весной Лондон задыхался от новых впечатлений. Сначала в Tate открылась выставка постабсурдисткой квази-дадаистской порнографии, потом в Гайд-Парке незабываемый Влад ван Хельсинг устроил поэтический вечер, называемый Ночь Черной Звезды, потом воинствующие постнигилисты вышли на улицы с протестными лозунгами в стиле «Чашка кофе или вишневый пирог?». Однако, как будто бы и этого было недостаточно, этой же весной приехал Ат-Кьа.
Ат-Кьа был, наверное, самым талантливым и необычным из музыкантов нового века. Двадцать лет назад представители одной из многочисленных экспедиций, отправившихся в Тибет искать Неопровержимые Доказательства Того, Что Люди Произошли Не От Обезьян – на самом деле, просто решившие погулять по легендарным местам за счет спонсоров – нашли его в одном из затерянных в горах безымянных кочевых станов. Он родился без четырех из семи полагающихся по спецификации нашего вида отверстий на голове. Выше ноздрей его череп был гладким и покатым, как бильярдный шар и был для него чем-то вроде купола пещеры Платона. Зрение и слух отсутствовали в его арсенале, и вся информация о внешнем мире, которой он мог обладать, приходила через кожу и обоняние. Его талант находить съедобные растения в любой климатической зоне, определять по запаху любой яд и отличать хорошего человека от плохого на ощупь были достойны восхищения сами по себе. Но это бы не сделало его знаменитым, если бы не одно обстоятельство. Ат-Кьа умел петь.
У Ат-Кьа было только три пальца на правой руке – женщина, нашедшая более двадцати лет назад странного младенца, закопанного в снег и исполнявшая для него роль матери до тех пор, пока люди из экспедиции не обменяли ребенка на старый ноутбук, говорила, что это следствие обморожения. Это чудо, говорила она, что ничего больше не отморозилось. Шутка ли – в самой середине зимы кто-то выбросил голого младенца в сугроб. Он удивительно живучий – и с этими словами она целовала младенца, принесшего ей столько денег.
Итак, Ат-Кьа был глух как пробка и на правой руке у него не хватало пальцев. Тем удивительнее, что он научился играть на ситаре. Звуки, которые он извлекал из инструмента даже отдаленно не были похожи на музыку в том понимании, в какой ее крутят на радио. Скорее, это были мощные вибрации, расшатывающие непробиваемую стену между реальностью и иллюзией. А его голос, дикий и страшный, напоминающий одновременно горловое пение Тувы и заклинания гаитянских шаманов, дополнял картину и превращал его песни в мощные эстетические и эмоциональные переживания. Многие, прослушавшие его концерт жаловались на то, что у них пропала бессонница и головная боль, что они перестали уставать на работе, что проблемы с потенцией их больше не касаются – короче, на то, что у них пропал повод принимать любимые лекарства. Это, а также несколько исков от аптек и компаний, производящих медикаменты, создали Ат-Кьа дурную славу. Однако все эти скандалы только способствовали его популярности, армия его поклонников росла как на дрожжах, а диски с его музыкой распространялись миллионными тиражами по всему миру. Недавно даже вышел платиновый альбом Ат-Кьа «Mrrdwiarragh’moovwyngdragkh», возглавивший десятку лучших в этом году.
Вы можете спросить – почему все альбомы Ат-Кьа называются такими странными, ни на что не похожими названиями. Ответ на этот вопрос прост и очевиден: Ат-Кьа никогда и никто не учил говорить. Все звуки, издаваемые им, не имели никакого логического смысла и воспринимались скорее кожей, нежели слуховой корой мозга. Однако люди из Церкви Святого Нетленного Болюса Господня, организации, взявшей на себя ответственность за судьбу Ат-Кьа, считали его пророком и мессией и нанимали десятки стенографистов чтобы они записывали, как умели, латинскими буквами непроизносимые звуки, издаваемые им, а потом – сотни лингвистов, которые пытались разобраться в этих записях и отыскать в них смысл тайного послания от Бога, ускользающий от непосвященных.
Даже само слово Ат-Кьа, которое все привыкли считать именем, на самом деле было словом, напоминающим звук пробки, выскакивающей из бутылки, с которого Ат-Кьа начинал каждый свое день вне зависимости от того, просыпался ли он от криков попугаев или только когда юная служительница культа выводила его из медитации нежным и целомудренным поцелуем.
Сегодня Ат-Кьа должен был дать концерт на Трафальгарской Площади. За несколько минут до начала две молодые девушки вывели его и посадили в кресло из черного дерева в самом центре площади, прямо под колонной, а настройщик протянул ему настроенный ситар. В то же время с другой стороны появилась колонна демонстрантов от Партии Защиты Лекарственных Препаратов с плакатами «Защитим честный бизнес!» и «Долой Ат-Кьа, фашиста и коммуниста!». Колонна состояла из астматиков и старых импотентов, скандирующих «Анархизм не пройдет!» и постукивающих тростями по мостовой. Толстая старуха с землистым лицом, чем-то похожая на сатира, орала в мегафон: «Наши отцы и деды трудились на благо человечества! Они дали нам технический прогресс! Они дали нам медицину! Они дали нам высшие достижения человеческого разума – снотворное и виагру! Но силы зла не дремлют! Марксистский музыкант Ат-Кьа хочет отнять у нас все достижения цивилизации и вернуть нас в первобытный ад, когда люди не знали даже успокоительного! Не допустим этого!!!»
Напрасные старания. Ат-Кьа не мог ни видеть, ни слышать их. Зрители, собравшиеся чтобы послушать его, уже готовы были схлестнуться с защитниками лекарств, но дело разрешилось самым неожиданным образом. При первых аккордах Ат-Кьа в небо поднялась вся туча голубей, которыми издавна славится Трафальгарская площадь и полетела на демонстрантов, облегчаясь им на головы. Защитники лекарственных препаратов обратились в бегство, тщетно пытаясь прикрыться плакатами. Концерт прошел без происшествий.
В комнате было темно, только светильник из центаврийской розовой стали, по легенде способный своим светом и запахом вылечить семь тысяч раз по семьсот болезней, выправить карму и отправить тирана в сторону Сириуса, отбрасывал нервный свет на собравшихся. Все помещение было разделено на двенадцать частей, по числу лун пятого мира Яура, считающегося священным алтарем и узлом космоэнергетических сил Галактики Млечного Пути. Каждая из этих лун имела свое представительство в Ордене, каждой из них соответствовал сектор комнаты и один из оттенков черного, в который были одеты члены Совета.
Слово взял Иннокентий Дурачков, Мастер Тайных Искусств и Епископ Фехтовальных Наук из Академии Нира.
- Товарищи! – начал он – в этот радостный полярный день мы собрались здесь чтобы приветствовать нового члена нашего Ордена, несравненного и светлейшего Черного Брахмана, на деле доказавшего свою способность найти себе имя среди межзвездной пыли или в пыли времен. И да будет его жизнь такой же чистой и незапыленной среди пыли бытия, каким осталось это имя в информационном мусоре нашей замечательной Галактики. Но довольно! Пусть теперь сам претендент скажет свое слово, и приступим, наконец, к ритуалу.
Из ниши в центре зала поднялась закутанная с ног до головы в черный саван фигура. Цвет ее одеяний не был похож ни на один из двенадцати цветов лун Яура – угольно-черный, как сама космическая ночь, и такой же холодный. Такой цвет носили неофиты Ордена, не выбравшие еще свой путь. После некоторой паузы неофит начал свою речь, и голос его напоминал треск ломающихся костей:
- Слышь, ты, диджей! Чё-то меня не прёт эта тема! Смени-ка пластинку, а?
Вселенная задрожала и погасла.
...Я помню все – и палату, и лицо хирурга, слегка подслеповатого хирурга, опирающегося на палку. Да, сэр, Ат-Кьа был там. Именно в качестве пациента, так точно. Никак нет, сэр, не возражал. Совсем не возражал, да и как он мог возразить – он ведь говорить не умеет! Да, сэр, я в курсе, что он умеет петь, но скажите мне, положа руку на сердце – вы уверены, что понимаете смысл его песен? Все думают, что понимают, но мне кажется никто из нас к этому пониманию и не приблизился... Конечно, он пел. Химерическая картинка, скажу я вам – ему вонзают дрель в голову там, где должны быть глаза, а он орет дурным голосом: «Мне приснилось небо Лондона-а-а!!» Совсем как мартовский кот, ей-богу. Кстати, глаза у него открылись, они там, оказывается, были спрятаны под черепом. Так точно, сэр, невозможно. Знаю, сэр, я сам полгода на медицинском отучился. Сам бы никогда не поверил, если бы своими глазами не видел... Никак нет, не пил. Никак нет! Сэр, вы же знаете, я после Вьетнама совсем пить не могу. Даже пива. Как выпью, так и вспоминается всякое... Конечно, нет! Вы меня прямо обижаете такими подозрениями. Да и откуда в нашем городке наркота-то? Отродясь ентой гадости у нас не было, вот раньше цыгане возили, мне дед рассказывал, а потом Рейх пришел и всех цыган прогнали... Ладно, ну так вот, значит, прорезались у него глаза, а хирург стал ему уши сверлить. Они, оказывается, там тоже под черепом были, и вообще череп у него не череп а вроде шлема что-то... Не знаю, почему ваш рентген этого не видел, не моего это ума дело. Мое дело – хмель выращивать да пиво варить. У нас в деревне все знают – лучше Гаспара никто пиво не варит... Нет, я же говорю, что не пью. У меня секрет есть – я пиво своей лошадке даю попробовать. Если ей нравится, значит понравится и всем деревенским мужичкам. Я как раз ей пиво нес когда провалился в палату-то ту... Как так провалился? Ну я не знаю уж, как объяснить. Это как будто наш мир – типа листа бумаги, а его кто-то скрутил в рулон, а я из рулона того выпал... Ну как будто я к этому листу был приклеен, да отклеился. А если честно, я всегда чего-то такого ждал, не даром все говорили, что я, мол, не от мира сего... Какой взгляд? Ничего не знаю, нормальный у меня взгляд. Я – нервничаю? А вы бы не нервничали на моем месте?.. Слушайте, господин следователь, сэр, вы меня хоть в психушку-то сразу не сдавайте, хорошо? Дайте хоть маму увидеть, она всегда говорила, что меня ждет великое будущее... Это ее убьет... Дайте хоть подготовить ее немного, проявите снисхождение. Я же все ж таки не диссидент и не враг Рейха какой-нибудь...
Ну что ж, jedem das seine, как говорят немецкие товарищи. Кому Рейх, кому психушка, кому новые глаза. Черный Брахман все берет на себя. Ат-Кьа будет помещен в тихое и темное место, где будет находиться девять месяцев, пока не забудет все, чем он был. После этого он будет голым высажен летом на Аляску недалеко от стойбища эскимосов. Может быть, именно там он найдет себе новое имя, а значит новую душу и новое тело. Вскоре от морозов его кожа станет крепче закаленной стали а голос будет похож на треск ломающихся костей. Ничто не ново, ничто не вечно - правильно говорили древние... Только очень жаль, что следователь не спросил Гаспара, какие у Ат-Кьа глаза. Это бы многое, очень многое объяснило..
Я же выхожу под серый лондонский дождь – в этом городе у меня остались незаконченные дела. Встреченная девушка обращается ко мне с каким-то невинным вопросом. “Sorry, I don’t speak Cockney” – рассеянно отвечаю я и растворяюсь в тумане.
Главный секрет хорошего актера – вовремя уйти со сцены.